Rambler's Top100
Подземелье

Библиотека
доклады
в кабинет
Консультации

котел
КАБИНЕТ ЗЕЛЬЕВАРЕНИЯ


VanDerWing
Хаффлпафф, 2 курс
Доклад к уроку Зельеварение

«Портрет зельевара».

- Добрый день, профессор Фиби, - мальчик из Хаффлпаффа положил на край стола пергамент, перевязанный желтой ленточкой, - вот написал доклад на тему:

«Портрет зельевара».

Тонкими мазками, осторожно
Раздуваю ветер, разгоняю воду,
Я сегодня занят, я художник
Я рисую город в непогоду
Я рисую город в слякоть и дождь.

Говорят, это произошло так давно, что никто и не упомнит. Как иногда не хватает мелких деталей в таких историях. Странных, волшебных, но лишённых подробностей. Но тут всё было иначе.
Когда путешествуешь по Нидерландам, а я ведь по происхождению голландец, то лишь тогда начинаешь понимать прелесть жизни художника. И ни один миг из своей жизни я не променял бы на целую, но обыденную. Что я здесь такого нашёл? Почему именно Голландия? Здесь мой дом.
Дорога была длинной, приходилось то и дело останавливаться, чтобы дать отдохнуть коню, о себе я почти не думал, в те редкие минуты отдыха, я обычно старался зарисовать парочку-другую деревьев, травинок или мелких камушком, нашедших приют возле дороги. Временами, правда, я обращался к Господу, благодаря за избавление от опасностей, или же прося защиты на дальнейшее. Ещё дальше, на юг, там, где даже немецкая речь звучит непривычно, смешиваясь с местным диалектом. По-другому одеты люди, по-другому обозначены их мимика, движения, жесты. Когда рисуешь длительное время, то поневоле начинаешь присматриваться ко всем без исключения мелким деталям. Как писал Шатобриан: «В своих путешествиях, прежде всего, я разыскивал художников и тех дивных людей, которые воспевают на лире богов и блаженство народов, чтут законы, религию и могилы. Они принадлежат к одной божественной природе и обладают тем неоспоримым даром, ниспосланным небом земле. Жизнь их вместе и наивна и возвышенна, они прославляют богов золотыми устами, а сами они наиболее скромные из людей. Они разговаривают как бессмертные или как малые дети, они объясняют законы вселенной, а не могут понять самых невинных житейских дел. Они имеют чудесное представление о смерти, а умирают, не замечая этого, будто новорожденные». Как же я могу в силу своих привычек не согласиться с автором? Постоялый двор оказался полон, и не было ни единого места, где бы мне могли дать приют, впрочем, коня мне всё же удалось пристроить, и тогда я постучался в тот дом. Невысокий, вросший в землю, нахлобучивший крышу, как будто на несоразмерную, маленькую голову шляпу. Дверь мне открыл невысокий старик.



Он ничего не спросил, лишь отошёл в сторону, дав мне возможность пройти в дом, представлявший из себя, всего одну комнату. И хозяин и само жилище казалось, проникали друг в друга, сливались в какой-то интересной и в то же время неразгаданной пока загадке. Стены заполняли домотканые полотенца, вышитые по-особому, с каким-то неведомым, известным лишь хозяину, тайным смыслом. Поверх полотенец свисали охапками травы и сушёные плоды. Старик прошёл к очагу, где на огне мерно покачивался котёл, а в нём что-то кипело. Помешав три раза по часовой и один против, он, немного уставший, присел на скамеечку рядом. Молчаливость хозяина меня вполне устраивала, поскольку я и сам не расположен к разговорам, казалось, что за долгие годы, проведённые в одиночестве, я научился не только слушать тишину, но и понимать её немые знаки. Не дожидаясь приглашения, вернее поняв, что его не будет и вовсе, я присел на край другой скамьи, и мы ещё некоторое время смотрели в глаза друг друга, будто изучая, вытягивая всё завуалированное и сокрытое глубоко внутри. Наконец он спросил:
- Краски-то сам делаешь, или покупаешь?
- Сам, - просто ответил я, - чувствуя, что старик, не вдаваясь в лишние расспросы, нащупал ту тонкую, но вполне прочную нить, которая поможет найти между нами общий язык.
- Значит, твои картины не так обыденны, как у тех, кто использует чужой труд, а ведь картина она как хорошее зелье, если знаешь её от и до, то и результат соответствующий, никогда не пробовал покупать материал у торговцев, разницы-то не заметил?
- Отчего же, заметил, - я вспомнил, как однажды, не имея ни времени, ни возможности сделать чёрную тиоиндиго, купил её у торговца товарами для художников, о чём потом сильно сожалел. И сожалел не о потраченных впустую деньгах, а о том, что испортил своё произведение. Вместо прозрачного иссиня чёрного цвета, на холст попала странная тёмно-коричневая масса, которая впиталась в основной слой настолько, что даже срезание краски вместе с поверхностью грунта, не помогло – последующие слои продолжали упорно просвечивать, пропуская её наверх. – Ничего хорошего, - ответил я вслух.
- Вот, - живо отозвался хозяин, - я вот тоже никогда не использую чужое, разве ж уследишь, что тебе иной торговец подсунет, нет уж, всё сам, - он встал, достал пригоршню чего-то из платяного мешочка, заботливо перевязанного бечёвкой, кинул в котёл и опять помешал каким-то хитрым образом, на этот раз приговаривая:

Поднимайся вереск белый
Чтобы сил набралось в тело
Будь слугой и будь опорой,
А не то развею скоро.

Я с замиранием сердца слушал его вирши, пытаясь понять, если ли хоть толика потусторонней магической силы в этих словах, или же это просто способ запомнить последовательность действий. Старик тем временем продолжал:

Горсть песка найди у моря
Что, скажи, случится вскоре…

Из котла валил густой пар, вытекал через край и стелился вокруг ног зельевара, как послушный пёс. Запах хвои, утреннего леса и росы наполнил всю комнату, приятно проникая внутрь, успокаивая и согревая. Я невольно потянулся к холсту и достал кисти. Всё происходило по наитию, без определённой подготовки, без долго продуманного замысла, как это обычно бывает. Я писал портрет старика, окутанного клубами пара от его же зелья, которое он всё ещё готовил. Постаревшая, но не утратившая силы, рука мерно помешивала варево, губы время от времени шевелились, произнося новое заклинание, теперь я почему-то был уверен, что вирши несут двойной смысл. Закончили творить мы одновременно. Он снял котёл с очага, а я прислонил портрет к стене и отошёл, чтобы посмотреть, на результат своего нахлынувшего чувства.
Наутро я встал бодрым и в хорошем расположении духа, мой конь, которого я оставил на постоялом дворе, наверняка уже заждался меня, и я почти чувствовал, как он нетерпеливо постукивает копытом, на самом деле, эту самую его привычку я знал давно, и теперь живо представлял себе как он поддаётся её влиянию.
Старик проводил меня до порога и вдруг протянул мне бутылочку с прозрачной ярко-голубой жидкостью.
- Знаешь что это? – спросил он, пристально глядя на меня, - а между тем, художники же должны знать символику цвета, не так ли?
- Голубой связан с непостижимыми тайнами, вечная Божественная истина, - проронил я, всё еще сомневаясь, но, уже догадываясь, что это может быть.
- Ты много путешествуешь, как я понял, - старик вдруг стал серьёзным и, как мне показалось, слегка нахмурился, - так вот иногда нужно и это, оно поможет узнать, что тебя ждёт впереди. Пророческое зелье. Много не пей, тогда его надолго хватит, а ты обезопасишь себя в пути. Как говорят, кто предупреждён, тот вооружён.
Я обнял старика и увидел, что он украдкой смахнул набежавшую слезу.
Картину я оставил у старика.



Спасибо за внимание к моей работе.
VanDerWing.


Rambler's Top100