VanDerWing
Хаффлпафф, 2 курс
Доклад к уроку Зельеварение

- Добрый день, профессор Фиби, - мальчик из Хаффлпаффа положил на край стола пергамент, перевязанный желтой ленточкой, - вот написал доклад на тему:

«Зельевар».



Быть зельеваром и быть зельеваром придворным вовсе не одно и то же, потому что будучи приближенным ко двору, у тебя нет права на ошибку. Нет, потому что на самом деле ты ходишь по лезвию бритвы и чем сложнее нужное зелье, тем острее становится бритва, готовая в любой момент впиться в тебя и поглотить. Минутное дело. А еще твое положение осложняется тем, что государи в большинстве своем довольно-таки жестокие люди и отравить кого-то в связи с государственной надобностью для них плёвое дело. Именно поэтому я и сбежал. Да-да. Я знаю, что многие нашли бы в этом поступке признаки омерзительной трусости, но это вовсе не так, господа всезнайки, вы ошибаетесь. Я не трус. Я всего лишь не предназначен для служения государям, как не прочил меня на это теплое место мой учитель Рене. Что меня ждет в дальнейшем? На что я рассчитываю в этом мире без надежной работы и богатых покровителей? Да, собственно, на себя. Небольшой капитал, собранный еще в годы ученичества, приятно позвякивал каждый раз, когда я доставал бархатный кошелек, перевязанный золотыми кистями – подарок одной знатной особы, я вылечил ее сына. Лечебные зелья это хороший заработок, помимо приятной возможности помочь ближнему. Здесь главное не ошибиться, потому что в итоге это может стоить кому-то жизни. Кому-то! Как незначительно произносится и как порою дорого стоит это слово. Ведь не ты же, а кто-то. И ты его совсем не знаешь, может, и видишь-то в первый и последний раз. Но есть определенный принцип, та грань, через которую я никогда не переступлю и имя этой грани – совесть. Я никогда не предложу больному неисследованное зелье, тем более отраву. Иногда до боли в руках и рези в глазах вымериваю, взвешиваю и перепроверяю каждый компонент, повторяя его название, свойства, проверяя себя в каждом шаге. Дурак? Может быть, но это привычка, привычка в которую я сам себя погрузил.
Может быть, зря я ушел от теплого очага, от сытой и довольной жизни? Сидел бы сейчас и колдовал над каким-нибудь взрывчатым зельем, которое потом унесло бы жизни многих… многих… А скольких бы отравили последствия химических выбросов… Вы скажите: не сделаешь ты, сделают за тебя! Да, сделают. Но я же смогу противостоять этому, помешать. А потом, одним губителем уже меньше.
Я смотрел вдаль, где солнце, цепляясь за край земли, неумолимо спускалось за горизонт. Дорога была пуста, и это обстоятельство меня даже радовало. Похоже, что искать меня сегодня не станут. Может быть, зря я воспользовался ядом, окунув в него кинжал. Яды. Сколько людей вы погубили зазря, только коснись вас человек, да и пить-то необязательно, можно просто вдохнуть. Да я ими и не пользовался-то толком, только изучил, а в изученном понял, что они способны не только на безмолвное убийство, но и на спасение. Клин клином, как говорится. И вот теперь, сжимая периодически кинжал, лезвие которого пропитал яд, я в тайне надеялся, что использовать его не придется. Что всё это мои фантазии и искать меня никто не собирается. Да и зачем я им? Потому что лучший? Замечательная машина для идеальных убийств, а кто я еще в их понятии? Зато сколько в мире жаждущих излечения, тех, кому бы я действительно смог помочь. Или уничтожить демона, или создать свою мастерскую, где бы я мог сотворить философский камень – мечта любого алхимика. А я, как зельевар, изобрел бы лекарство от старости. Словом, меня удовлетворило бы любое занятие, будь оно только не связано с разрушающей деятельностью, направленной против людей.
Я утешал себя мыслью о том, что, чем я сейчас занимаюсь, вовсе не бегство. Нет, это всего лишь отступление. И короли бежали, так что же теперь, не может уподобиться государям мелкий ученик придворного зельевара, раз выдалась такая возможность! Еще как может!




Туман и назойливая осенняя изморозь на дороге напомнила мне действие одного замораживающего зелья, которое я пролил по неосторожности еще на первом своем уроке, за что и получил по шее от учителя. Зелье было сварено правильно, об этом говорил и цвет, и его действие. Комната наполнилась легким туманом, а пол покрылся тонким слоем льда, обозначенным тонкими прозрачными иголочками. Я тогда еще не сразу понял, что произошло, но мои руки запомнили нестерпимый холод, который проникал в каждую клеточку, когда я убирал с пола содеянное. А еще мы, наполовину недоученные, но уже и не новички, стащили у профессора зелье для полетов. Бессонная ночь пролетела как миг, когда мы с наслаждением вдыхали запах полночного города, проносясь мимо тлеющих в окнах свечей и ловя на себе испуганный взгляд кого-то из жителей, зазевавшегося, сонного и потому неторопливого. Он и не упомнит того, когда проснется с утра, приписав увиденное им, чудному сну. Но больше всего в моем обучении мне нравилось составлять зелья самому. Я любил, подробно рассмотрев свойства растения, а лучше не одного, сотворить что-то и конечно, опробовать. Иногда на себе. Почему-то, по какой-то неведомой мне причине, лучше всего мне удавались сложные зелья. Я с легкостью мог предугадать их конечный результат и даже тогда, когда сам учитель заходил в тупик и принимался размышлять над итогом, я уже выдавал точный ответ с полным обоснованием. Мне бы промолчать, но я приходил в такой неописуемый восторг от найденного решения, что не всегда мог сдержать себя. А что вы хотите от мальчишки, которому едва ли исполнилось 12 лет. За мной уже тогда начали приглядывать. Сначала исподтишка, потом в открытую и это меня слегка смутило, и больше я не высказывался так резко вслух, прекрасно понимая, что ни к чему хорошему это не приводит, да и привести не может. А в восемнадцать я сбежал. Сбежал, поняв, какая роль уготована мне в этом мире, где правит неумолимая жажда власти и ненависть к соседу. Отправившись в конюшню, я оседлал своего жеребца и бросился прочь из замка, в котором мог сколотить себе неплохое состояние и взобраться вверх по карьерной лестнице. Но мне нужно было совсем не это. Остальное вам известно.
Однако, сумерки начинали сгущаться, когда я остановился под вывеской небольшого уютного трактирчика. Спешившись, я потрепал гриву своего коня и постучался в дверь придорожной обители. На пороге появился крепкий мужчина в фартуке и с бессменно добродушным выражением на чисто выбритом лице.

- Милейший, зельевар не требуется?



Спасибо за внимание к моей работе.
VanDerWing.